В рамках программы «Студия Транзит» Большое Радио взяло интервью у художественного руководителя и главного дирижёра национального филармонического оркестра России, народного артиста СССР, полного Кавалера ордена «За заслуги перед Отечеством», артиста мира ЮНЕСКО Владимира Спивакова.

У вас за плечами много концертов не только со своим оркестром, но и с чужими, скажите концерты в регионах страны отличаются от концертов в столичных залах?

Для меня – нет. И в этом может быть секрет качества оркестра. Я был свидетелем, как некоторые дирижёры, называть их, конечно, не буду, спустя рукава немножко, как говорится, в провинции играют… неважный концерт какой-то. Зато, когда нужно играть где-то в Америке, в Карнеги-холле, там начинается такой мандраж, так страшно начинаются репетиции, люди нервничают, дирижёр нервничает, оркестр нервничает – все нервничают.

А у меня этого нет. В Мурманске ли, или в Салехарде – все равно где. В маленьком городке, типа Старого Оскола или что-нибудь в этом духе, всегда оркестр играет так, будто мы играем в Карнеги-холле или где-нибудь в Вене, или в Москве, или в Париже. Все равно. Поэтому оркестр всегда в форме.

Тем для нас, для провинциальной публики, и ваших слушателей – это ценнее! И спасибо вам за это большое. А вот этот оркестр, этот бриллиант, отточенный до самых тончайших мелких граней, скажите какое качество ваших воспитанников, вашего оркестра вы цените больше всего?

Совесть. Человеческая музыкантская совесть. Потому что, когда человек не в ладу сам с собой, со своей совестью – это трагедия. Для него самого прежде всего. Люди здесь все понимают важность задачи. Я прихожу очень подготовленный на репетиции.

Иногда меня спрашивают, как вы готовитесь к концерту? Я не могу так сказать, потому что я готовлюсь к концерту двадцать последних лет допустим, или 40. Каждый день я готовлюсь к концерту.

А волнение сохраняется? 

Да. Есть, но такое… здоровое. Потому что, репетиции проведены, зал попробовали, акустику попробовали, трудные места проверили, с солистами прорепетировали – совесть чиста. Остаются еще такие окошечки для импровизации, потому что это создает живую ткань какую-то музыкальную, это привлекает публику, потому что она видит, что музыка рождается сейчас, в данный момент. Есть заготовленное, но есть и добавочная вещь – энергия: энергия зала, моя личная энергия.

Скажите, скрипка и дирижерская палочка: Владимир Спиваков – скрипач и Владимир Спиваков – режиссёр… на данном этапе кто вам ближе?

Я сегодня занимался на скрипке, скажу вам честно. Стараюсь играть. Мне когда-то великий режиссёр Бернстайн сказал, что «ты станешь большим дирижером тогда, когда ты будешь на оркестре играть так, как ты играешь на скрипке». И где-то, может быть через 20 лет, это пришло.

Я, конечно, сейчас больше дирижирую, потому что очень много программ – сейчас юбилей Рахманинова, у нас практически весь Рахманинов записан, Сергей Васильевич – это икона для меня. Мы записали все фортепианные концерты, его духовную музыку, записали также три симфонии – это как троекратное восхождение на Эверест. И спуск. Дойти можно, а спуститься еще труднее. Воздуха не хватает и болезни, и все прочее.

Русский человек, русский музыкант, который, безусловно, знает русских композиторов однозначно лучше, чем даже самый виртуозно прекрасный француз или немец. Как вы считаете есть национальность в музыке?

Плохо, когда она слышна. Естественно, люди, которые выросли в русле русской культуры, это особая статья. Потому что всегда слышно, когда иностранцы играют нашу музыку. Это слышно. Акценты не такие, фразировка не такая, логика музыкальная не такая.

Дело в том, что музыка русских композиторов также, как и других композиторов, других национальностей, она связана с речью. Как мы говорим особенно, также немцы говорят на своем языке. И музыка у них такая же. И нужно, честно говоря, знать хотя бы в минимуме немецкий язык, чтобы грамотно играть их музыку. То же самое с французским.

Я говорю по-французски, жил некоторое время во Франции. То, что мы играли испанскую музыку – тоже три года жил в Испании, впитал и их музыку…